Налимов НИ: Царская любовь
Материал из энциклопедии "Вики-Поляны"
 |
|
© Н.И. Налимов, 1996.
Про древние любовные страдания
Народом сохраненное предание.
Н.И. Налимов
Нам кажется, что древний мир земной
Был беспросветной, непроглядной тьмой;
Мы на него взираем свысока,
О нем немного знаем, мало помним,
А были ведь минувшие века
Цивилизации – и ствол, и корни.
Коль глянуть без предвзятостей, прикрас,
Так были древние не хуже нас;
Борясь со злом, жить в рабстве не хотя,
Любить умели, до смерти трудиться;
Их опыт и ошибки их учтя,
Мы Родиной не можем не гордиться.
*** ***
Страна разорена, накалена,
Русь в «смутные» вступала времена.
Бояре угрожали власти царской,
Но злой Борис строптивых не щадил;
Попал к нему в немилость князь Черкасский –
Лишил имений, в ссылку проводил.
Царь князя изгонял на долгий срок
В Малмыж – глухой и темный городок
И зорким стражем, приставом к нему
Борис Василья Хлопова поставил,
Чтоб ссылку князь воспринял как тюрьму,
Не уважать не смел царевых правил.
Но вскоре князю статус изменен:
В другое место он переселен.
Василий Хлопов выбыл вместе с ним,
Сельцо племяшу Ване заповедав,
Который за десяток лет и зим
На царской службе уйму бед изведал.
Живет Иван, крестьян владельцем став,
От городка Малмыжа в двух верстах;
В сельце Калинино ему почет;
Здесь, правда, не Москва, места глухие.
Но эти неприятности не в счет,
Боль тяжелей – тоска по Евдокии.
Скончалась преждевременно жена,
А красоты какой была она!
Осталась Маша – маленькая дочь,
Похожая на полевой цветочек
И голосочек материн точь – в – точь:
Как серебром звенящий колокольчик.
С утра до ночи Машенька в игре.
Спросил отец дочурку во дворе:
- Каким ты, Маша, делом занята?
- Я отпустила со двора бабулю, -
Ответила, слова ломая, та, -
Сама ципляток от волон курулю.
Иванова отрада и любовь!
Да разве может он жениться вновь
И чувства сердца поделить с другой,
Вниманием ополовинить дочку!
Жестокой обречен на век судьбой,
Он на любви иной поставил точку.
В кругу ему подаренных крестьян
И радуется и грустит Иван;
О милой Евдокеюшке скорбя,
В делах хозяйских хлопотно сгоря,
Однажды вдруг отметил про себя:
«Ведь дочка – то у нас совсем большая!»
Завидит Маша издали отца,
От радости меняется с лица,
Спешит к его груди щекой прильнуть:
- На Шошму побегу, позагораю.
- Там омуты, опасность утонуть…
- Я плавать научилась и ныряю.
«Пусть от природы силы копит, пусть!» -
Но отбежит и в сердце - камнем грусть,
Пустеет мир, и нет тоски больней,
Чем не видать вблизи дочурки милой;
Влечет быть неразлучно рядом с ней
Какою-то магическою силой.
Растет она веселой, разбитной,
Здоровьем крепкой, бойкой, могутной,
Стройна, голубоглаза, чуть смугла,
Коса густая, в деле не ленива,
Прекрасный приготовить стол могла
И вежлива со всеми и учтива.
Во всей округе этих диких мест
По родовитости ей равных нет,
Но, знатностью дворянской не кичась,
С детьми крестьянок убежит до Шошмы,
То на качель, то, в плащик облачась,
В лес за грибами – в девственные сосны.
А с неба нудь – так Маша из окна
Глядит в луга, тосклива и скучна,
Молитвы шепчет, нежно вспомнит мать
И память отзовется свежей болью,
Кровинка каждая спешит рыдать,
Терзая незабывною любовью.
Нет материнской ласки – дом пустой
И девочка живет в нем сиротой.
Хотя из ниток розы, но свежи,
Их Маша дни и ночи мастерила
И для помина маминой души
В малмыжской церкви Спасу положила.
А годы, не скуля, берут свое
И девочка уже – на выданье.
Красавице вот – вот шестнадцать лет.
В монастыре в Москве не раз говела.
Умна, стройна, видала «высший свет»
И в строгости, и в скромности созрела.
*** ***
По всей России в схватках кровь текла,
Хозяйские порушены дела.
Лжедмитрий, поляки, казаки
Зорили землю, перли на столицу,
И царские бескровные полки
Не в силах были сдерживать границу.
Встревожен Минин: над державой - тьма,
И поднял на врагов народ Козьма.
Разбил Пожарский в боевом пылу
Захватчиков, свободу дав столице…
И вот уже Заруцкий - на колу,
Марина Мнишек догнила в темнице.
Чтоб процветать и славится, как встарь,
России нужен новый государь.
Довольно войн, боярских жадных ссор,
Пора отбросить вон клинки и пики…
И Земский собирается собор
Для выбора Российского владыки.
Князья страшатся умного царя,
В Соборе откровенно говоря:
- Романов Миша молод, несмышлен,
Не как Борис, нас властью не раздавит.
- К тому ж - внук Грозного…
- Пусть будет он.
- Мать Миши (не без нас) страной поправит.
Царю большой страны шестнадцать лет,
Ни опыта, ни силы воли нет.
Отец в плену, как может, правит мать.
Державу грабят шведы и поляки.
Но жизнь течет. Пора жену искать,
С ней обживать кремлевские палаты.
Не удалось ему любви испить:
Не встретил ту, что мог бы полюбить,
Но чувствует, что где-то есть она.
В советах добрых родственники правы:
Должна быть государева жена
Красавицей и символом державы!
Царь по стране бумагу разослал,
В «указной памяти» он приказал:
«С восточных и до западных границ,
Из вотчин старых, городков целинных,
Всех званья благородного девиц
Зимой собрать в столицу на смотрины».
Приблизиться к царю никто не прочь,
Для этого нужна красотка – дочь.
И в ход пошли интриги, болтовня,
Схлестнулись в черных сплетнях интересы.
Ждать остается жребьевого дня:
Кого царенок выберет в невесты.
*** ***
Сдержать волнения Иван не мог,
Аж сердце жжет Василия письмо:
«Из белокаменной поведать рад,
Что царь, желая заиметь царицу,
Велит на смотр дворянских юных чад
К Николе зимней привести в столицу.
Твоя дочурка так умна, мила,
Царицею вполне бы стать могла,
К тому же о красе ее царю
Докладывал Черкасский на приеме.
Вези, Иван. Я дело говорю!
Не век сидеть ей в деревенском доме
Вскружилась голова, и сердце: - ух! –
От высоты вдруг захватило дух.
Подумать страшно. Жизнь менялась вмиг,
Вступая в мир и сплетен, и коварства!
«Избавь Господь от княжеских интриг,
От славы и заманчивого царства!»
В момент потерян барином покой:
Задумался над дочкиной судьбой.
Трепещет весь. Темнеет белый свет.
Сует в карман пришедшую бумагу:
«Поеду к воеводе на совет!»
- Ефимка, запряги-ка колымагу!
Малмыжский воевода – верный друг,
Для Хлопова всегда найдет досуг.
Он рад был новость важную узнать.
- С «указной памятью». Иван, все просто:
Тебе ее нельзя не исполнять, -
Ответил ни без лести Горихвостов.
А вечером Иван в кругу семьи
Оповещал решения свои:
- Готовьтесь, дорогие, к пиршеству.
Шестнадцать дочке, справим именины
И в Веденье отправимся в Москву:
Царь девиц созывает на смотрины.
Еще звучали жгучие слова,
Тишь напрягалась, словно тетива;
По спинам пробежал колючий зуд,
Друг другу в лица, изумясь, смотрели;
У бабки Феодоры цокнул зуб,
У тетки, заморгав, глаза мокрели.
А Машенька, услышав про царя,
Зарделась, как багровая заря,
Почувствовала: в жизни - поворот;
Судьба иль сжалилась, иль только дразнит?
Откуда ни возьмись - смешинка в рот,
А Маша в смех, в семье - веселый праздник.
- Ты, тятенька, царя из сказки взял?
- Нет, дочка, правду сущую сказал.
- Что ж, не прикажешь: «Молодость, замри!»
От жизни не уйти – куда деваться?
Как ни решай и что ни говори,
Раз царь велит, давайте собираться.
Затмила мозг нечаянная весть.
«Царицей стать?! По мне ль такая честь!»
Неведомая жизнь – в ее мечте.
Щемило сладко сердце чувством странным.
Мир детства растворялся в суете,
Царь сказочным витал, а не реальным.
Пуржит ноябрь. Подходит Введенье
Все больший страх преследует ее.
Бессонна ночь. Забрезжил чуть рассвет,
Ефим карету снарядил в дорогу.
Сначала в церковь – матушке обет:
Как можно в путь, не помолившись Богу!
*** ***
Блестит в убранстве праздничный дворец,
Где начались смотрины, наконец.
Здесь – девы благороднейших кровей
Из западных провинций и восточных;
Нежны смуглянки солнечных степей,
Как рюмочки стройны - с земель полночных.
Чтоб лучше показать телесный дар,
Переминается живой товар.
Одни важны, солидны, те – легки;
Шатенки есть, брюнетки и блондинки;
Вот эти – высоки, а там низки,
Но все, как – будто списаны с картинки.
А Маша в свете, бьющем из окна,
В большом полукругу стоит одна.
С сыночком Мишей рядышком сидит
На троне-кресле матушка-царица;
Она с вниманьем, пристально глядит
На рост, на стать и на девичьи лица.
Плеснулась музыка над потолком,
Ошпарила сердца, как кипятком;
В мгновение пространством завладев,
Живительным узором вводит в трепет
И сразу же средь возбужденных дев
Смолкает в зале задушевный лепет.
И вот уже девицы-смельчаки
Включились в танец – «набирать очки»;
Ведь молодость и музыка – друзья,
Здесь, во дворце цветисто-озаренном
Российская господская семья
Дань отдает прекрасным, одаренным.
Добро иль худо будет впереди,
Стой, молодость, замри, не проходи!
Налита жизнь отрадой до краев,
Остановись на этом часе время!
Но солнце дело делает свое,
Призывам молодых сердец не внемля.
Царю неполных девятнадцать лет,
Но любит слушать матушкин совет.
То на невест посмотрит, то на мать,
Не сходит с пухлых нежных губ улыбка.
Глаза быстры, торопятся искать –
Недопустима в выборе ошибка.
Рукой небрежно поправляет он
Накинутый на плечи балахон;
Встав, медленно обходит женский круг,
Впиваясь в лица острыми глазами
И при оцепеневшем зале вдруг
Царь тянет к Маше пухленькие длани.
«Вот эту! – мыслит. – Больше никого!
Она – отрада сердца моего».
Не бледнолицее дитя светлиц,
А свежесть и краса природы дикой.
Из тысяч претенденток на цариц
Избрал ее из всей Руси великой.
-Приветствовать красавицу я рад.
Она смущенно опустила взгляд.
Царь улыбнулся:
- Как тебя зовут?
- Мария Хлопова, - сказала, как пропела.
- Слыхал, слыхал! Выходит, что не врут…
Взял за руку, и девушка зардела.
Рука в руке. Идет – стройна, нежна,
От страха и волненья мысль темна.
Хоть душу обуяла кутерьма,
Кладет поклоны в стороны, волнуясь;
Все делает как-будто не сама,
Любезным жестам Миши повинуясь.
Царица-мать под царственным венцом
Взирает с озабоченным лицом.
Есть и начало и конец всему
Все во вселенной времени боится,
Нет от него спасенья ничему;
Поблекла красотою мать-царица.
Подводит юный царь девицу к ней
Для одобрения любви своей.
Царица изучающе глядит,
Хороший вкус сыночка уловила
И с трона встав, крест подняла с груди,
Сыновий выбор им благословила
*** ***
О государстве много важных дум,
Но Машенька заполонила ум
И для царя не стало дел важней:
Под сердце странной болью полоснула.
Что он ни делал, думал лишь о ней,
Любовь другие чувства захлестнула.
И в каждой черточке ее лица
Он видел идеального творца.
Все у нее какие-то дела,
В движении с утра до поздней ночи;
Уступчива, послушна и мила
А рассмеши – зальется, как звоночек.
Взглянув на Машу, царь торжествовал:
Такую прелесть раньше не знавал!
Прошли все девятнадцать без страстей,
Он счастья не изведывал доныне;
Встречая многочисленных гостей,
Знал девушек, но – ни одной в помине.
Влюбленный царь не остужал задор,
Привел свою избранницу в собор,
Пред ликом Богородицы предстал,
Ей кланялись с Марией в ноги низко;
Молитву нареченья прочитал
Речитативом сам архиепископ:
«Отныне, Господу благодаря,
Марию чту невестою царя;
Княгиней нарекается она
И новым именем – Анастасией;
Сиречь, благочестивая княжна
Вовеки будет славиться Россией».
Жить стала не у Хлоповых она –
В Кремле палата ей отведена.
Евангелья читала и псалтырь,
Знакомилась с дворцами. Мать-царица
В Троице-Сергиевский монастырь
За жизнь невестки ездила молиться.
Черкасский оказался на юру
И Хлоповы возвысились в миру,
Царевне люди целовали крест,
Во всех епархиях молили Бога
За здравие ярчайшей из невест,
Любимицей кремлевского чертога.
Но был на это взглядом не таков
Завистливый боярин Салтыков;
Влияньем новым отодвинут в тень,
«Любить семейство Хлоповых не почал»,
В миру, в Боярской Думе каждый день
Бесплодье государыне пророчил.
Анастасии вскоре, как на зло,
С расстройством живота не повезло:
Четыре дня томило тошнотой,
Температура все суставы гнула;
Крестом лечили и святой водой,
Да камнем – бирюзой болезнь минула.
Спустя неделю у царевны – боль:
Дня на два возвратилась хворь.
Помимо воли слабого царя
Вопрос выносят в «думское сиденье»
И экстренно, не тратя время зря,
В нем Салтыков свое поведал мненье:
- Болезнь царевны очень велика,
Леченье не придумано пока.
Ей долгого не чаять живота,
А государю не видать приплода;
На Угличе такая маята
Была с одной – скончалась за полгода.
Василий Хлопов раздраженно встал
И в возбужденной Думе утверждал:
- Беда минула. Слушать ни к чему.
Болезнь произошла от «сладких ядей»
А Салтыков:
- Не верьте ничему
Из утверждений, высказанных дядей.
Не унимался долго страстный спор,
Но вынесен «сиденьем» приговор,
Царевны участь Думой решена,
В ее постановленьи говорится:
«В чадодеяньи дева не прочна
И в радость государю не годится».
Мощны в Москве бояре, против них
Бессилен властью государь – жених,
Не стукнул скипетром державным он,
Не смог оспорить «думского сиденья»
И вот расплата: с милой разлучен –
Отправлена в Тобольск на поселенье.
Рыдай душа и сердце кровью рви –
Не выстрадать растерзанной любви.
И кто б царю других не предлагал,
Бросая гневный взгляд в ответ на это,
Он видеть не желая, отвергал.
… В душевных муках проходили лета.
*** ***
Из шляхского плена, наконец,
Вернулся Филарет – царя отец
И, патриархом став – главой церквей,
В руках державных власть сосредоточил,
Решил за козни наказать князей,
Кто царскую невесту опорочил.
В Боярской думе бьются страсти вновь,
Вопрос важнейший – царская любовь.
И осуждает «мудрая» сама
Решения «сидений» за «огрехи»
И тех, кто делал, «совесть не има»,
Женитьбе государственной помехи.
Князья-канальи разоблачены,
Препятствия женитьбе сметены.
Семь жутких лет мучительной борьбы!
И, наконец, закончилось страданье.
Царь Михаил – к отцу свои мольбы:
- Давай ускорим, батюшка, венчанье.
В пылу страстей разгневан Филарет:
- В Москве для Салтыковых места нет,
Лишу их вотчин, выгоню отсель,
Чтоб не воняло духом их в столице;
Аминь потороплю интриге сей,
Чтоб мог ты без помех скорей жениться.
Рассеян над любовью царский мрак,
Осталось освятить законом брак.
Откуда ждать подвох, не ведал царь;
Доброжеланий признаки обманны;
Как ржавчина под краской гложет сталь,
Так и любовь цареву – интриганы.
Царица с Салтычихою – сродни,
Кузина - в плач, когда они одни:
- Девчонка нашу дружбу извела,
Беда, как много чести для дворянок!
Хотя бы рода знатного была,
А то – из деревенских голодранок…
За каплей – капля, за словцом – словцо,
И мнение царицы налицо:
- От Хлоповой Марии, сын, остынь;
Молва о нас недобрая по свету;
Немедленно уеду в монастырь,
Ежели воспротивишься совету.
Последняя не выдержала нить:
Сын матери не мог не уступить.
Нарушил слово царское свое,
Предательством любимую унизил
И большее, что сделал для нее –
Из ссылки в Нижний Новгород приблизил.
*** ***
Телегой жизнь скрипит и не спешит
В лесной малмыжской девственной глуши.
По имени владетеля сельцом
Калинино «Ивановским» прозвали,
Да вот уехал барин и – с концом
Усадьба безоглядная – в развале.
Однажды, ранний бороздя снежок,
К малмыжской церкви подкатил возок.
Выходит из него, спустя вуаль,
Девица привлекательного стана
И «Книжку поминанья» - на алтарь,
Молясь за Евдокию и Ивана.
Был Горихвостов крайне возбужден,
К приезжей подошел с сомненьем он,
Изрек негромко:
- Здраво буди!
Узнал, я чаю – Хлопова Мария?
- Нет, воевода, это - позади,
Царевна все же я - Анастасия.
- А где отец?
- В земле его следы:
Год, как почил, не перенес беды.
- А как женитьба с батюшкой царем?
- Слаб волей перед матушкой-царицей;
Измены тяжкий грех лежит на нем,
На нелюбимой вынужден жениться.
Что про изменников не говори,
Любимым изменяли и цари.
Любовь блеснула и … не удалась,
Округа сострадательно журила:
«Голубушка высоко вознеслась,
Да ненароком крылышки спалила».
Жалели Машу жители села:
- От ястребов любовь не сберегла!
Нечаянно коварства жертвой став,
Быть искренней в любви не перестала,
Но чувства понапрасну измотав,
В изгнаньях красотою увядала.
Источники
- Налимов, Н. Царская любовь / Н. Налимов // Сельская правда. - 1996. - № 85(16 июля); № 86(18 июля); № 88(23 июля); № 90 (27 июля).
- О царской невесте: легенды / сост. И.И. Шорохова. – Малмыж : МКУК Малмыжская ЦБС, центральная библиотека, 2014. – 43 с.
