Зимой 1942 года бригада девушек-добровольцев, сами едва держась на ногах от голода, обходили ленинградские квартиры. Они искали детей, оставшихся без родителей. В одном из холодных домов, среди обледенелых стен, они нашли четырёхлетнюю Леночку — живую, но уже наполовину ушедшую в себя.
Девочка не помнила ни фамилии, ни как потеряла семью. Только цеплялась к обрывкам памяти: мамины руки, бабушкина шаль, братик, который больше не просыпался...
В эвакуационном детдоме Леночка стала «тихой смертюшкой» — так медсёстры называли детей, которые перестали бороться. Она сидела у печки, её большая голова непропорционально тяжело лежала на тонкой шейке. Руки безвольно лежали на коленях. От еды отказывалась — организм уже не принимал пищу.
И тогда дядя Коля, двадцатилетний фронтовик с ампутированной ногой, ночью скрутил из солдатского полотенца куклу. Кривую, нелепую, с глазами из фиолетового химического карандаша. Утром он торжественно вручил её Леночке:
— Вот. Теперь ты её мама. Корми, а то совсем зачахнет. Видишь, даже плакать не может...
Что-то щёлкнуло в девочке. Она вдруг судорожно прижала тряпичный комок к груди — и в её глазах, мутных от дистрофии, появился огонёк. В тот же день она впервые за месяц съела всю кашу, старательно «кормя» куклу с самодельной деревянной ложки.
Ночью нянечки застали трогательную сцену: Леночка, свернувшись калачиком на койке, шептала кукле:
— Не бойсь, я с тобой... мы вместе...
Это была не просто кукла. Это был якорь, который не дал маленькой душе уплыть в небытие.
После войны Леночка стала детским врачом. В её кабинете всегда лежала потрёпанная тряпичная кукла — как напоминание о том, что даже в кромешной тьме находится спасительная ниточка. Нужно только дать человеку кого-то, о ком можно заботиться.
Яндекс.Дзен
Комментарии 8