Эксперт МЭФ Юрий Болдырев: "Современная Россия - это страна повсеместно насаждаемого паразитизма"
Четверть века назад Советский Союз, как величайший глобальный проект в истории человечества, прекратил свое существование.
В СССР было много достижений и завоеваний. Но одно из них было самым выдающимся – в Советском Союзе было создано и реализовано социальное государство.
Вот уже четверть века мы живем в новой общественно-политической реальности, в которой остается все меньше и меньше черт и примет СССР.
Является ли нынешняя Россия социальным государством, насколько социальная политика российского государства отвечает интересам народа, может ли социальная модель измениться в лучшую сторону?
Об этом корреспондент Агентства ФинЭк побеседовал с известным российским экономистом, писателем и публицистом Юрием Болдыревым.
- В Конституции (Основном законе) РФ отмечается, что: «Российская Федерация социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека». Насколько, с Вашей точки зрения современная Россия – это социальное государство, можно ли в данном случае говорить о преемственности социальности от СССР к нынешней России?
- Первое. Конституционная запись о том, что Россия является социальным государством, безусловно, одна из самых главных записей в Конституции России. Когда говорят, что в России запрещена идеология, - это неправда. Запрещено принуждение к тому, чтобы вы или я отчитывались в том, что мы верны чему-то. Но идеология государства четко сформулирована – социум выше частных интересов. Россия – социальное государство. То есть, бизнес, политика, все должно быть подчинено именно интересам социума. Это, безусловно, так.
Второе. К сожалению, налицо попытки стереть эту запись, если не формально из самой Конституции, то из существа нашего миропонимания. В этом смысле, если и была какая-то преемственность, то она была в 90-е – начале 2000-х годов, в силу того, что существовал парламент, оппонировавший власти, стремившейся эту самую социальность нивелировать и уничтожить.
То есть, когда парламент обвиняли, в том числе и ныне действующий президент, в том, что депутаты раздавали какие-то популистские обязательства, раздували бюджеты и т.д., это были абсолютно неверные обвинения. Те же самые действия нужно формулировать иначе.
Парламент, даже в условиях дефицита бюджета, настаивал на том, чтобы государство оставалось, прежде всего, верно своим социальным обязательствам. Именно за счет этой неуступчивости тогдашнего преимущественно левого, национально ориентированного парламента удалось сохранить основные завоевания XX века в части именно социальных достижений – здравоохранение, образование, наука и т.д. Все было буквально на очень жестком дефицитном пайке. Всех держали на положении дистрофиков, но целенаправленно все-таки не уничтожали.
Сейчас ситуация радикально ухудшилась.
- Во всех выступления наших лидеров красной линией проходит такой тезис. Какой бы дефицит ни испытывал бюджет, как бы плохо ни было, скажем, с нефтяными котировками, государство ни под каким видом не собирается отказываться от своих социальных обязательств перед гражданами, не будет ни в коем случае сокращать размеры социальных статей. Это что, просто риторика или власть, действительно, ставит во главу угла социальное измерение своей политики?
- К сожалению, это неправда. Изменилась тактика, а стратегия – прежняя. Стратегия – уничтожение социального государства, поскольку оно, якобы неэффективно. А вот тактика стала другой. Современная Россия - это страна повсеместно насаждаемого паразитизма. Страна торжествующей, скажем, в кавычках прокладки. Излишне паразитической «прокладки» между теми или иными существенными для общества звеньями. Применительно к социальной политике это делается очень просто.
Классический пример: основным страховщиком для системы медицинского обеспечения граждан является, безусловно, государство. Но между государством и клиниками, между государством и гражданами, как получателями медицинской помощи, поставлены сугубо паразитические звенья – страховые компании. Они ничего не производят, они являются заведомо избыточным паразитическим звеном, отсасывающим на себя часть ресурсов, более того, создающим для врачей, для медицинских учреждений совершенно вредную, неадекватную мотивацию. Мотивацию, ориентированную на финансово-хозяйственные результаты, а не лечение больных, не на повышение уровня здравоохранения.
Этот механизм создан уже давно. Сейчас включен новый механизм, еще одна «прокладка», еще одно паразитическое звено. Причем, происходит это под прикрытием разговоров, что это шаг навстречу волонтерам, добровольцам и так далее.
На самом деле - это жесткое следование требованиям ВТО: включение так называемых НКО, а дальше, знаете, как за мышкой кошка, так и за этими НКО обязательно следуют частные коммерческие структуры или коммерческие структуры, делающие вид, что они не являются таковыми. В конечном счете, происходит включение НКО и затем коммерческих частных структур в получение государственных бюджетных денег, направляемых на здравоохранение. Это абсолютно нескрываемая позиция, линия государства, просто она прикрывается, подается как великое благо. На самом деле, это линия на деградацию социальной политики.
Это прекрасно видно в сфере здравоохранения, например, в Москве. Около моего дома находится больница, которую уже 3 или 4 года просто «вымораживают». Была прекрасная больница, два огромных корпуса. Но рядом построили европейский медицинский центр, и для того, чтобы потоки больных завернуть туда, эту больницу уже 4 года вымораживают. Просто вымораживают. Ее на каких-то с виду вроде бы приличных условиях собираются передать европейскому медицинскому центру, но на самом деле ждут того, когда ее не то что бесплатно можно будет взять, а таких условиях, что этому центру надо будет говорить «спасибо», что он ее взял. Эта ситуация типична.
Есть вещи, которые делать неприлично. Скажем, существуют статистические данные, параметры, по которым нашу страну сравнивают с зарубежными странами. Например, по проценту ВВП, идущему на здравоохранение, на образование и так далее. Эти цифры у нас итак меньше, чем у развитых стран, но делать их радикально меньше – это как-то неприлично. А хочется тратить их не на здравоохранение, а распихать по своим карманам. Как это сделать? Очень просто – ставить всюду паразитические звенья. Мы вроде как выделяем деньги на здравоохранение, а то, что эти деньги затем отсасываются паразитическими звеньями: «Ну, это вы преувеличиваете, это вы недопонимаете современных тенденций» и так далее и так далее.
С моей точки зрения, очень важным на последней пресс-конференции нашего президента был вопрос о странности системы управления «Роснефтью». В чем странность системы? В том, что, по Конституции, федеральной собственностью вообще-то управляет правительство. Обратите внимание, не организует управление, а управляет. Точка. Вместо того, чтобы управлять федеральной собственностью, эти полномочия переданы «Роснефтегазу». Этой структуре даже акции «Роснефти» переданы, государству от этого пакета осталась какая-то ноль-ноль-ноль тысячная часть. А все остальное вроде как уже и не федеральная собственность, а собственность «Роснефтегаза». То есть госпакет акций «Роснефти» принадлежит сейчас «Роснефтегазу». Это что означает для нас с вами? Две фундаментальные вещи.
Первое. Государство, правительство должно управлять государственным пакетом, то есть контролировать, насколько руководители «Роснефти» действуют в наших интересах или в каких-то «левых». Государство передоверяет эту функцию «Роснефтегазу» - и уже не мы, не государство, а «Роснефтегаз» контролирует «Роснефть». А кто же в «Роснефтегазе» от имени правительства, от нашего с вами имени, в конечном счете, контролирует деятельность «Роснефти»? Оказывается, что «Роснефтегазом» руководит тот же самый начальник, который руководит «Роснефтью». С точки зрения элементарной техники, технологии управления, тем более госуправления, это, очевидно, криминальная схема, это наглядный конфликт интересов. Представьте себе, один и тот же начальник с утра до двух часов дня руководит компанией, а после с двух до шести от имени государства уже контролирует, а как же он руководил первые полдня. Это первое.
Второе, не менее важное. К чему это все приводит? Если бы в соответствии с конституционными требованиями госпакетом акций «Роснефти» управляло напрямую правительство, то что происходило бы с прибылью «Роснефти», приходящейся на этот пакет? Ответ – она автоматически шла бы в федеральный бюджет. А теперь эта прибыль автоматически идет в «Роснефтегаз». А вот какую прибыль покажет «Роснефтегаз», не являющийся открытой структурой, акции которой есть на рынке в свободной продаже, и деятельность которой может быть прикрыта пеленой «коммерческой тайны», та прибыль и пойдет в бюджет. Или вообще все может происходить в результате волевого решения: «А давайте-ка сегодня направим в бюджет 50%, а то и 25% прибыли «Роснефти»». Вот реальная ситуация, которую мы имеем.
И этот вопрос был задан президенту. И вместо того, чтобы дать четкий ответ в соответствии с абсолютно классическими, ясными, однозначными, недвусмысленными представлениями об эффективном или напротив неэффективном и криминальном госуправлении, президент взял и объяснил: на что у правительства не хватает сил и времени, вот на то мы и тратим из тех денег, которые остаются в «Роснефтегазе».
В переводе на русский язык это означает, что параллельно с федеральным бюджетом, конституционным, законным и прозрачным мы создали еще свой мешочек, свой кармашек, свою тумбочку, антиконституционную, незаконную и непрозрачную. Но денежку оттуда будем брать исключительно в ваших интересах.
Дело в том, что социальное государство – это не только здравоохранение и образование. Это еще и вся система государственного управления, система управления экономикой, которая должна служить интересам социума.
Тот пример, который я привел, недвусмысленно говорит о том, что вся система государственного управления переориентирована на создание теневых кармашков, тумбочек, закоулочков, которыми власть предержащие управляют, как хотят без общественного контроля.
Государство, в котором это процветает, в котором президент открыто об этом говорит на пресс-конференции как о большом достижении - то, на что у правительства, которым я руковожу, не хватает сил и времени, мы финансирует из другого теневого кармашка - вот такое государство является, безусловно, антисоциальным.
Все остальное можно обсуждать только с точки зрения того, вскрыли ли мы, поняли в достаточной степени, с помощью каких аналогичных криминальными механизмов (они и здесь, и тут, и там) отсасываются ресурсы из социальной сферы в паразитическую.
Когда в ходе пресс-конференции президента буквально прижимают к стенке, и эта ситуация не осуждается, а оправдывается, объясняется какой-то великой государственной необходимостью, это говорит о сформировавшемся (и мировоззренчески, и технологически) абсолютно антисоциальном государственном механизме.
- Если мы заглянет в историю России, то обнаружим, что на протяжении столетий наше государство вряд ли можно было назвать социальным. Однако уже в XIX веке усилиями образованных людей России, передового дворянства, купцов, разночинцев в стране стали развиваться благотворительность, филантропия, проводились социальные акции и мероприятия. То есть, в России стали повышаться социальные стандарты жизни простых граждан под влиянием, воздействием части самого населения, «продвинутого» в морально-нравственном отношении и имеющего для этой деятельности финансовые и административные возможности. Не может ли в нашей России, пусть не сегодня, но завтра или послезавтра произойти нечто подобное?
- Ваш вопрос можно перевести на простой русский следующим образом. Может ли так случиться, что зло устанет от того, что оно зло, и захочет стать добром? Нет, но теоретически бывает такое. Зло может постараться прикинуться добром. Зло может переродиться в зло, но такое, что ему сиюминутно почему-то будет выгодно делать чуть-чуть добра. Зло может выстроить такую систему, при которой оно будет творить еще больше зла, но в средствах массовой информации рассказывать о себе, как о добре. И так далее – миллион вариантов.
Если же говорить о дореволюционном государстве, о его истории, то можно сказать так. Периоды были разные, но период социального государства, в той или иной степени адекватный тем историческим реалиям, был у нас до Указа о вольности дворянства. Пока у дворянства была обязанность служить и за свою службу оно имело, соответственно, крепостных, и все они вместе вроде как служили единому социуму во главе с монархом (при том, что все вроде бы принадлежало монарху), можно было говорить о том, что тогда был своего рода общесоциальный механизм, и даже некий соответствующий историческому феодальному периоду социальный договор.
А после указа выяснилось, что привилегии полагаются дворянам просто по праву рождения без каких бы то ни было обязанностей. Оказалось, что не все, пусть находящиеся на разных ступеньках, обязаны служить обществу. Получилось, что мы, те, кто на нижних ступеньках, фактически находимся в вашей собственности и должны служить вам, дворянам, при том, что сами вы обществу и государству в целом служить не обязаны. Это конфликт, который не мог не привести либо к тому, что такое государство должно было рухнуть, либо - сменено какой-то иной организацией общества, в которой в конечном итоге все будут служить общему.
Вот СССР со всеми его достоинствами и недостатками, которые мы знаем, был реинкарнацией государства служения общему делу.
На смену СССР на сегодняшний день снова пришло государство, в котором во главу угла поставлены интересы паразита. Между паразитами разных видов и форм есть своя межклановая борьба. Но ни одному паразиту не приходит в голову, что они должны служить государству. В управлении государством сверхцели служения общим интересам сегодня даже не стоит.
Ярчайший пример этого, когда президент в послании Федеральному собранию привел как большое достижение то, что российская банковская система устояла, и ее прибыли в этом году в пять раз больше, чем в прошлом – 700 млрд рублей. При этом ни слова о суммарной прибыли реального сектора экономики.
Есть серьезные основания полагать, что суммарная прибыль этого сектора экономики, если ее посчитать так же, как для банковской системы, окажется нулевой или отрицательной. И это не невидимая рука рынка. Это выстроенная система, при которой созидатель, мастер в цеху, токарь, слесарь, не получает ничего, а паразиты, учетчики, табельщики, бухгалтеры (они могли бы быть не паразитами, а полезными людьми, но в данной системе таково их предназначение), высасывая все соки, забирают себе все.
Такая паразитическая система должна вызывать отторжение, отвержение.
Президенту должно быть стыдно говорить о таких потрясающих «успехах». Для президента должно было бы быть нормой рассказывать нам о том, что прибыль реального сектора экономики, достигает, скажем, 2 трлн рублей и 5 или 10 процентов из нее идет учетчикам, табельщикам и банковскому сектору. Этого достаточно. Все это предмет регулирования в государстве, это – не свободная рука рынка.
Но у нас, как видите, президент на полном серьезе вполне открыто говорит, как о достижении, что все ресурсы опять перекачаны в карманы паразитов. Это еще одно свидетельство абсолютной антисоциальности нынешней системы, а также полного непонимания со стороны главы государства того, насколько она вопиюще антисоциальна.
Беседовал Вадим Лапунов, Агентство ФинЭк